Дорогие друзья! Военно-литературный журнал «Разведчикъ» (приложение к газете «Спецназ России») начинает публикации, посвященные военным водолазам, боевым пловцам и подводным разведчикам России.
5 мая ежегодно в нашей стране отмечается День водолаза — в годовщину основания первой водолазной школы в России, которая была открыта в 1882 году в Кронштадте по указу императора Александра III.
Это малоизвестное, но знаменательное событие имеет непосредственное отношение к Вооруженным Силам Российской Федерации и войскам специального назначения.
День водолаза — праздник смелых и сильных духом людей!
Водолазная служба России имеет богатую историю и традиции. Военные водолазы участвовали во всех войнах, которые вела наша страна на море с середины XIX века, участвовали во всех спасательных операциях на водах.
На страницах журнала «Разведчикъ» вы познакомитесь с героическими людьми этой сложной и мужественной профессии, славными страницами боевого пути и уникальными подводными операциями военных водолазов и боевых пловцов.
Водолазная школа
Итак, обратимся к истокам создания водолазной службы. После окончания Крымской войны (1853-1856 гг.) и освобождения Севастополя возникла необходимость организовать работу по подъёму орудий с затопленных кораблей и расчистке фарватера. С 1861 года в Российском императорском флоте были введены в штаты экипажей военных кораблей водолазы, а водолазное снаряжение стало табельным имуществом, однако обучение водолазов велось еще кустарным способом.
Первый бесценный опыт успешного применения военных водолазов по осмотру и ремонту подводной части кораблей, подъему судового инвентаря, ценных грузов с ранее недосягаемых глубин был наработан методом проб и ошибок.
В 1882 году по инициативе контр-адмирала К. П. Пилкина и капитана 1-го ранга В. П. Верховского в Кронштадте была создана Водолазная школа. В начале она размещалась при минной части в помещении бывшего провиантского магазина.
Первым начальником школы водолазов был назначен капитан-лейтенант А. Г. Леонтьев, врачом — М. Н. Храбростин (1852-1915), впоследствии ставший судовым врачом крейсера «Варяг» и Георгиевским кавалером.
Курировал Водолазную школу непосредственно генерал-адмирал Великий князь Алексей Александрович.
За короткий срок школа снискала заслуженную славу одной из лучших в мире по подготовке «опытных в водолазном деле офицеров и нижних чинов для судовых надобностей и подводных минных работ».
За первый год работы школы было подготовлено несколько десятков водолазных специалистов, среди которых были и офицеры, и нижние чины.
Помимо достаточно напряженного учебного процесса все последующие годы шла непрерывная и напряженная работа по совершенствованию водолазного оборудования и снаряжения, нарабатывались навыки проведения специализированных водолазных работ на больших и малых глубинах.
Преподаватели и курсанты школы принимали участие в подъеме затонувших судов. В частности, в июле 1891 года с их помощью был поднят затонувший на Кронштадтском рейде пароход-фрегат «Владимир».
Книги «Магдебурга»
Дальнейшие события Русско-японской и особенно Первой мировой войны доказали своевременность и правильность решения по развитию водолазного дела в России. Вот один из характерных примеров боевого применения водолазов на Балтийском море.
В августе 1914 года у острова Оденсхольм ночью, в тумане, наскочил на мель немецкий крейсер «Магдебург». На выручку были посланы миноносец V-26 и вспомогательный крейсер «Амазон», но попытки спасти корабль закончились неудачей, и вскоре он был захвачен русскими моряками с подошедших крейсеров «Богатырь» и «Паллада».
Немцы смогли снять часть экипажа, но попав под огонь русских кораблей, вынуждены были спешно уйти. При обстреле был поврежден и сам «Магдебург».
Команда перед этим тщетно пыталась самостоятельно снять крейсер с мели, и тогда командир корабля Рихард Хабенихт, поняв, что дело безнадежно, приказал взорвать его, но прежде утопить шифровальные книги.
По уставу немецкого флота сигнальные книги требовалось сжечь в топке, но она оказалась затоплена забортной водой. Поэтому их пришлось выбросить за борт, упаковав в свинцовый пенал.
Русские военные водолазы сумели поднять книги со дна. В радиорубке «Магдебурга» была найдена вторая сигнальная книга и черновой листок с зашифровкой радиограммы-донесения о недавнем боестолкновении.
Зная наименования участвующих в нем русских и германских кораблей, дату, время и место столкновения, русские моряки сумели расшифровать ее, а по ней и восстановить германский шифр.
Однако, факт захвата секретных кодовых таблиц германского флота решено было скрыть. А вот слух о том, что тяжелораненый командир «Магдебурга» находится в госпитале для военнопленных, русская разведка постаралась распространить.
Немцы клюнули на приманку и направили к Хабенихту своего агента с единственной целью: узнать судьбу шифровальных книг.
Тогда, в 1914-м, немецкому агенту русская разведка подставила двойника — капитана 1-го ранга Ивана Ренгартена, создавшего первый радиопеленгатор и основавшего службу радиоразведки Балтийского флота. Он свободно говорил по-немецки и внешне походил на Хабенихта.
Подмены немцы не заметили. И вскоре передали Ренгартену (Хабенихту) газеты, в одной из которых над буквами стояли еле заметные точки. Помеченные буквы сложились в текст: «Сообщите, где книги. Если утопили, попросите принести вам журнал «Иллюстрированные новости». Если сожгли — «Шахматный вестник Кагана». Его номер должен соответствовать номеру котла на «Магдебурге».
Ренгартен заказал «Шахматный вестник Кагана» номер 14. Именно в 14-м котле крейсера были сожжены фальшивые кодовые книги и подлинные обложки со свинцовым пеналом.
Уже на следующий день к сидящему на камнях «Магдебургу» подошла немецкая подводная лодка. Высадившаяся на крейсер группа извлекла из котла пепел и остатки переплетов якобы сгоревших кодовых книг. Русские сделали вид, что подводную лодку не заметили.
Убедившись, что кодовые книги с «Магдебурга» уничтожены, немцы не сменили свой код. Для российской разведки это был большой успех. Однако подлинными — «неизвестными» — героями операции стали русские моряки, выпускники Кронштадтской школы водолазов.
Водолазы Дзержинского
Водолазная школа с 1882-го по 1917 год выпустила 2695 водолазов и подготовила немало талантливых офицеров водолазной службы.
В 1918 году, во время Гражданской войны, школа была эвакуирована из Кронштадта. На протяжении нескольких лет она размещалась в разных городах, пока в 1922 году не вернулась домой.
В декабре 1924 года Водолазная школа переехала в Севастополь и была включена в состав Учебного отряда Черноморского флота.
В 1928 году школу объединили с водолазными курсами ЭПРОН — Экспедиции подводных работ особого назначения, созданного в 1923 году по распоряжению Ф. Э. Дзержинского, и подчиненной в те годы ОГПУ.
Работали в ЭПРОНе классические водолазы, которые спасали аварийные суда и занимались подъемом уже затонувших кораблей. Спускались под воду эти водолазы в «трехболтовках» — водолазных костюмах с большим шлемом на голове, который крепился к манишке водолазного костюма тремя болтами — отсюда и название.
Такой водолаз был связан с кораблем-базой, с которого по шлангу подавался воздух, и по телефонному кабелю осуществлялась связь. Кроме этого, водолаз был связан с базой страховочным тросом.
Широкую огласку получили работы эпроновцев по поискам сокровищ с затонувшего в Балаклавской бухте «Чёрного принца», успешные судоподъемные работы, разработки в области водолазного оборудования и некоторые другие эпизоды их гражданской деятельности.
В отличие от водолазов ЭПРОНа, действовавших в тяжелом водолазном снаряжении и буквально «привязанных» к базе-кораблю или береговой водолазной станции, в 1930-е годы в ВМФ получило развитие легководолазное снаряжение.
На то были две основные причины. Первая: подводный флот нуждался в аварийно-спасательном снаряжении для выхода с глубины через торпедные аппараты с поврежденной подводной лодки. И вторая: легкое водолазное снаряжение значительно расширяло боевые возможности флота при проведении подводных диверсий в тылу врага.
Еще в Первую мировую войну итальянские боевые пловцы проникли на австро-венгерскую военно-морскую базу Пола и заминировали австрийский линкор «Вирибус Унитис». В результате мощного взрыва корабль был потоплен. Этот опыт не могли не учитывать флотоводцы ведущих морских держав. И, конечно, Советский Союз не остался в стороне.
«Подводные пехотинцы»
В те годы над вопросами боевого применения легких водолазов начал работать военврач 3-го ранга Кривошеенко Николай Карпович. На Тихоокеанском флоте он занимался водолазными спусками, выходом подводников из торпедных аппаратов подводных лодок и их спасением. Именно он стал первым специалистом, который на практике разработал методику автономной работы водолазов под водой.
Исторически сложилось так, что в конце 1930-х в СССР еще не производились ни акваланги, ни даже ласты. Поэтому советские боевые пловцы не плавали, а буквально ходили по дну! Их так и называли — «подводными пехотинцами».
Начав с вопроса спасения экипажей подводных лодок, Кривошеенко пришел к логическому выводу: если водолаз может выходить из торпедного аппарата подводной лодки для своего спасения, то с таким же успехом он может это делать для автономных боевых действий под водой.
Началась работа над созданием соответствующей экипировки. Во второй половине 1930 годов появилось отечественное снаряжение, позволяющее решать задачи под водой без связи с кораблем-базой, полностью автономно. Были созданы автономные дыхательные аппараты, изолирующие костюмы.
Конечно, сравнивать экипировку современных боевых пловцов и «подводных пехотинцев» 1930 годов нельзя. Но для того времени такое оборудование позволяло успешно решать поставленные задачи под водой.
В 1938 году на Тихоокеанском флоте состоялись учения по высадке водолазов-разведчиков с подводной лодки Щ-112 в расположение условного противника. Учения прошли успешно и дали обнадеживающие результаты.
Полученный опыт решили распространить и на других флотах. Так в 1940 году такое же учение, но меньшего масштаба, было проведено на Черноморском флоте.
Положительные результаты этих операций учли при создании в апреле 1941 года на Балтийском флоте специального подразделения легких водолазов — около сорока человек из состава 1-й особой бригады морской пехоты.
Подразделение базировалось в Ораниенбауме (ныне город Ломоносов) на борту крейсера «Аврора».
К нему была пришвартована подводная лодка «Правда», используемая легкими водолазами для практических тренировок.
Первая же официальная боевая единица — Рота особого назначения. Ее по праву можно назвать подводной разведывательно-диверсионной. Она была создана на базе ЭПРОНа, согласно приказу № 72 от 11 августа 1941 года, за подписью заместителя Наркома ВМФ адмирала И. С. Исакова.
На появление этого приказа, помимо всего прочего, повлияли и еще два немаловажных фактора.
Разведчики-диверсанты
Выдержка из книги П. А. Боровикова «Подводная пехота. Водолазы-диверсанты Второй мировой войны»:
«Именно в это время — в августе 1941 г. — из Выборга эвакуировалась водолазная школа ЭПРОНа, и начальник ЭПРОНа Ф. И. Крылов, который был «вхож» к представителю Ставки Верховного Командования заместителю НК ВМФ адмиралу Исакову И. С., руководившему обороной города на прибрежных направлениях, опасался, что подготовленные водолазы будут направлены в пехотные части, а не использованы в соответствии с их квалификацией.
И, наконец, так сложилось, что именно в это время часть экипажа одной из подорвавшейся на мине нашей подводной лодки вышла на поверхность с использованием легководолазного снаряжения, и этот факт, попав в донесение командованию, напомнил Исакову о существовании и возможностях легководолазов.
Таким образом, когда Ф. И. Крылов вышел к командованию с предложением создать специализированное подразделение боевых легководолазов, это предложение попало на уже подготовленную «почву» и было принято. Формирование роты было завершено к 7 сентября 1941 г.
Предусмотренная приказом о создании роты численность ее в 146 человек никогда достигнута не была, обычно она колебалась в районе 100-120 человек. В начале войны и до конца 1943 г. она состояла из шести взводов: пяти боевых и одного учебного.
Командиром роты, по рекомендации Ф. И. Крылова, был назначен водолаз-эпроновец, выпускник спецклассов Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе лейтенант Иван Васильевич Прохватилов.
В начале войны потери в роте были очень высокими. Это объяснялось использованием личного состава роты либо как морских пехотинцев при организации и проведении десантов, либо как водолазов аварийно-спасательной службы на переправах в районе Невского пятачка, а не как водолазов-разведчиков, для чего, собственно, рота и была создана.
К середине войны, однако, потери резко сократились — главным образом благодаря использованию роты по ее прямому назначению, а также благодаря опыту, который набирали бойцы, внедрению снаряжения собственной разработки, которое повышало эффективность и скрытность работы разведчиков и, соответственно, их безопасность.
Рота принимала активное участие в боевых действиях вплоть до конца войны. За эти годы бойцы роты провели более 200 разведывательно-диверсионных операций и почти половину из них с использованием в той или иной мере легководолазного снаряжения.
После разгрома немцев под Ленинградом и выхода из войны Финляндии фронт покатился на запад. Бои шли преимущественно на суше и морские операции, в том числе и десанты на острова Балтийского моря, носили единичный характер. В этих условиях поле деятельности для водолазов-разведчиков резко сократилось, и командование Балтийского флота приняло решение о сокращении численности роты до 104 человек с последующим ее расформированием.
Роте дали довоевать до конца войны, но уже 14 октября 1945 г. Командующий КБФ подписал приказ о ее расформировании, и 20 октября 1945 г. рота перестала существовать.
23 водолаза Роты были переданы в Аварийно-спасательные отряды КБФ, 12 человек остались в распоряжении разведотдела штаба КБФ, 41 человек был демобилизован».
Отбор и подготовка бойцов
По данным П. А. Боровикова, основой Роты при ее формировании стали сорок водолазов и курсантов ЭПРОНа и сорок восемь легководолазов 1-й особой бригады морской пехоты Балтийского флота (ЦВМА, г. Гатчина, ф. 161, оп. 7, д. 2, стр. 64-65).
Включение в состав Роты легководолазов, прошедших еще до начала войны специальную подготовку, было большой удачей.
Водолазы ЭПРОНа имели опыт работы под водой, но их военная квалификация была на уровне стрелков пехоты. Бойцы 1-й особой бригады морской пехоты Балтийского флота были обучены гораздо лучше.
Помимо опыта боевых действий во время советско-финской войны, с апреля 1941 года они прошли специальный курс по разведывательной и диверсионной деятельности как таковой, и, под руководством специалистов Военно-морской медицинской академии, легководолазную подготовку в учебном отряде в Ораниенбауме.
За время обучения в Ораниенбауме они совершили по три выхода в воду с возвращением на борт через торпедные аппараты лежащей на грунте подводной лодки «Правда».
К концу подготовки легководолазы Бригады могли по заранее проложенному ходовому концу (обычно это был сталемедный провод полевого телефона) с оружием пройти под водой до 500-600 метров, скрытно выйти на берег, выполнить задание и вернуться обратно.
Остальное комплектование Роты производилось через Балтийский флотский экипаж. Откомандированные в матросы и старшины не только не имели предварительного опыта водолазных работ, но даже не проходили медицинскую комиссию на годность к водолазной службе. Следствием этого была огромная текучесть кадров — зачастую лишь один из десяти откомандированных оставался в составе роты. Только с 31 июля по 25 августа 1941 года из-за профессиональной непригодности из Роты было отчислено более восьмидесяти человек. Несколько человек получили баротравму легких, были случаи гибели людей в процессе обучения.
И, тем не менее, укомплектовать Роту полностью не удалось — Балтийский флот, включая и аварийно-спасательную службу, испытывал жестокую нехватку личного состава, и людей на пополнение просто не хватало.
После передачи Роты в состав разведотдела штаба КБФ комплектование ее стало производиться в основном личным составом разведотрядов.
После того, как все «внутренние резервы» разведотдела штаба КБФ были исчерпаны, в Роту стали направлять матросов и старшин из резерва. Это были люди, пережившие блокаду и ослабевшие от хронического голода, отмечает П. А. Боровиков.
В условиях блокады Ленинграда
Иван Удалов, боец Роты, на воспоминания которого мы будем неоднократно ссылаться и далее, писал: «…Зимой, когда мы уже находились в Кронштадте, началась ленинградская блокада. Слабели мы постепенно.
Нас кормили трижды в день, но давали примерно за все три раза только половину того, что каждому из нас было нужно.
Сначала сдали ноги, потом руки, а затем ослаб и весь организм. Одна мысль преследовала всюду: «чего бы поесть». С ней ложились спать и просыпались, с ней шли на пост к артиллерийским складам и в дозор на залив.
Ослабла и мозговая деятельность — над десятистрочным письмом домой думали по часу, хотя писали мы всякий раз почти одно и то же: «Жив, здоров. Все в порядке. Ждите с победой…». А какой черт «все в порядке»? В санитарной части не хватало коек, чтобы положить умирающих с голоду. С остекленевшими глазами, не шевелясь, люди лежали на спине на полу или сидели, прислонившись к стенке. Они ни на что не реагировали, даже на пищу. Таких отправляли в глубокий тыл на самолетах.
Мы уходили в залив вдесятером, а возвращались всемером — двое или трое обязательно замерзали.
К весне от восьмидесяти килограммов моего веса осталось только сорок с небольшим. Почти совсем перестали слушаться ноги. Трехкилометровое расстояние… я мог осилить не менее как за четыре часа. Пятнадцать-двадцать шагов — и ноги подкашивались, — требовался отдых. Мы избегали ходить в баню, потому что страшно было взглянуть на свои собственные скелеты. Случалось, разденется человек, глянет на себя и упадет в обморок.
Летом с питанием наладилось, и мы постепенно начали набирать силы, а осенью в Кронштадте стали формироваться морские бригады для прорыва блокады и большинство нас добровольно записалось в них.
Мне и некоторым другим матросам участвовать в самом прорыве блокады не пришлось. Как-то вызвали к командиру и направили на медицинскую комиссию. Врачи проверяли тщательно: слушали, щупали, заставляли подолгу прыгать, а потом опять слушали. Очень внимательно осматривали рот — их интересовали зубы, которые у многих из нас или расшатались или выпали вовсе. У меня они сохранились полностью, и это решило мою дальнейшую судьбу. Вскоре я был в Ленинграде в специальном разведывательном подразделении — РОН…»
В Роте особого назначения Иван Удалов прослужил до конца войны.
Но вернемся к началу боевых действий. Слабо представлявшее себе специфику водолазных работ командование поставило перед Прохватиловым абсолютно нереальную задачу: в течение месяца подготовить бойцов РОН к пешим переходам по дну на глубинах до двадцати метров и на дальности до одного километра. Попытки доказать невозможность этого даже слушать не стали, однако в повседневной текучке и последующей крайне тяжелой ситуации на фронте эти требования как-то сами собой забылись, а после стабилизации обстановки вокруг Ленинграда в Роте началась нормальная — по понятиям военного времени — жизнь и как часть этой жизни — боевая и водолазная учеба.
