Черный октябрь

Сохранить группу «Альфа»

К несчастью, именно простые люди были крайними в этой жесткой разборке, среди них — священники: протоиерей, депутат Алексей Злобин и иеромонах Никон (Белавенец), духовник Союза возрождения России (Дмитрия Рогозина).

О событиях тех драматичных дней — разговор коменданта Московского Кремля, начальника ГУО и ФСБ России генерала армии Михаила Барсукова и главного редактора газеты «Россiя» Павла Евдокимова.

«Это он нас должен защищать!»

Газета «Россiя»: Михаил Иванович, давайте вспомним обстановку начала октября 1993 года. Кремлёвский Дворец Съездов, куда прибыли спецподразделения «Альфа» и «Вымпел». Снята осада Белого дома, куда под красными знаменами прорвались тысячи манифестантов. Штурмом взята мэрия Москвы (высотное здание бывшего СЭВа). У телецентра, где была предпринята попытка захвата «Останкино», случилась трагедия — пролилась кровь… Москва погружается в хаос.

Михаил Барсуков: Я дал команду поднять по тревоге личный состав управления (ГУО). Люди начали прибывать, докладывать о готовности. Геннадий Николаевич Зайцев прибыл с Группой «А» в Кремль. Они расположились вначале в Арсенале, а затем в Кремлёвском Дворце Съездов.

Зайцев доложил о размещении и готовности подразделения. Мы договорились о связи и координации действий. Где-то около 19 часов, Борис Николаевич Ельцин прилетел в Кремль на вертолете на Ивановскую площадь.

А перед этим мне позвонил Павел Сергеевич Грачёв — я его долго искал, не мог найти. Он мне сообщил, что прибыл в Министерство обороны и на месте. Попросил, если есть возможность, дать ему «усиление», поскольку своих сил, как было сказано, у него недостаточно, велика возможность нападения демонстрантов и ареста самого министра.

Газета «Россiя»: Ареста министра обороны сторонниками Руцкого? Кажется, Павел Сергеевич явно сгустил краски относительно своей персоны.

Михаил Барсуков: Я не стал рассуждать, а выделил ему для охраны здания Министерства обороны роту военнослужащих Кремлёвского полка и отделение Группы «А» — двадцать человек для личной охраны. Они убыли в распоряжение министра обороны.

Газета «Россiя»: Как Ельцин отнесся к этому?

Михаил Барсуков: Когда он прилетел, я доложил, куда выделил солдат, то есть, расчет сил и средств, сколько у меня в строю, сколько чего. И когда я упомянул про Минобороны, Борис Николаевич как на меня «полкана» спустил: «Ты что? Это он нас должен защищать! Немедленно отозвать! Пусть он мне позвонит».

Пока мы шли от вертолета до кабинета, пока пришли в кабинет… Я связался с Грачёвым: «Позвони, Ельцин ждет твоего звонка» — «Я уже получил нагоняй». — «Ну, если получил, то возвращай назад и солдат, и «альфовцев»».

…Зайцев доложил, что все на месте. Слава Богу, что все в строю, уже легче на душе.

В ответ — тишина

Газета «Россiя»: Как и когда вы узнали об… особой позиции «Альфы» и «Вымпела?»

Михаил Барсуков: Ночью. Около полуночи ко мне пришли Зайцев и Герасимов: «Михаил Иванович, мы хотим поговорить».

Газета «Россiя»: Это Геннадий Николаевич сказал?

Михаил Барсуков: Да. Ну и Герасимов потом начал поддерживать его: «Михаил Иванович, тяжелая обстановка … Нужно легитимность какую-то придать происходящему. Понятно, что мы люди военные, но…»

Борис Николаевич уже лег спать — около одиннадцати часов вечера мне позвонил начальник приемной от Ельцина: «Михаил Иванович, Ельцин пару часов отдохнет. Потому что представляет, что день будет трудный».

Газета «Россiя»: Сама постановка вопроса беседы командиров и старших офицеров спецназа с главой государства, да еще прошедших советскую школу, была нечто из ряда вон выходящее.

Михаил Барсуков: Будить Ельцина было как-то неудобно, но я все-таки пошел. Говорю Коржакову: «Саша, надо, чтобы Борис Николаевич побеседовал с «Альфой» и «Вымпелом»» — «Ну что ты, он только лег, просил не беспокоить». — «Ну, а что делать? Народ-то волнуется, это нам с тобой все понятно, а они переживают. Не хотят они быть заложниками, они уже бывали в таких ситуациях! Поэтому хотелось бы, чтобы все было по правилам, по порядку, как положено».

Коржаков пошел, а потом спрашивает: «Где соберемся?» Первое, что на ум пришло — в бывшем зале заседаний Политбюро ЦК. Там помещение примерно человек на тридцать пять-сорок. Больше собраться нам было негде — Бориса Николаевича не поведешь же ночью по Кремлю в КДС. Ну, а Геннадию Николаевичу Зайцеву я позвонил и попросил передать Герасимову: «Давайте начальников отделов и начальников отделений к Ельцину сюда, в первый корпус». Они пришли, все собрались.

Прошли мы в этот зал… Политбюро. Вышел Ельцин. Говорил коротко. Жестко. Обрисовал обстановку. Сказал, что требуется одно — выполнить свой воинский долг, выполнить приказ. Что нужно его поддержать. «Если я отдам приказ штурмовать Белый дом, вы его выполните или нет?» В ответ — тишина. Он опять: «Вы отказываетесь выполнять приказ?» Тишина.

Газета «Россiя»: То есть в мемуарах Ельцина и книге Коржакова этот разговор передан верно?

Михаил Барсуков: Да. Ельцин тогда поворачивается ко мне и говорит: «Михаил Иванович, исполняйте свои обязанности — командуйте. Вам понятно?» Я ответил: «Так точно». Он повернулся и ушел. А все командиры остались (Зайцев, Герасимов, начальники отделов и отделений).

Я говорю: «Приказ получен. Приказ начальника — закон для подчиненного — должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Приказ последует, поэтому будьте любезны приготовиться и выполнить свой долг». Они ушли.

«Народ ропщет»

Газета «Россiя»: Но ведь у вас была еще одна встреча с командирами «Альфы» и «Вымпела» — той же ночью или уже ранним утром, в Кремле.

Михаил Барсуков: Да, но только втроем. Где-то часа через два или три опять ко мне пришли Зайцев и Герасимов: «Михаил Иванович, ситуация напрягается, народ ропщет».

Геннадий Николаевич мужик честный, очень откровенный: «Не исключаю, что народ может отказаться». — «Если народ откажется, ты представляешь, что будет и что вынужден буду сделать я? Ты осознаешь это?» — «Да. Я понимаю». — «Если понимаешь, тогда иди, объясняй личному составу. Если нужно, я готов еще раз прийти».

Газета «Россiя»: Речь идет о разоружении подразделения, я так понимаю. На первом этапе.

Михаил Барсуков: Ну, практически. Да. Где-то часов в пять утра я вместе с Зайцевым и Герасимовым пошел к КДС. Народ там кое-где лежит, отдыхает. Подошли несколько человек — я не стал им ничего говорить по ситуации, просто постояли-поговорили. Но успел прочувствовать атмосферу. Вроде все было спокойно.

Поднялись на второй этаж 14-го корпуса. «Ну, пойдемте ко мне в кабинет — чайку попьем». В разговоре мы договорились, что я не буду вмешиваться в полномочия принимаемых решений командиров «Альфы» и «Вымпела».

Они кивнули. Я понимал, что оба, Геннадий Николаевич и Дмитрий Михайлович, переживают за людей… У каждого свои сомнения есть. И на этом мы как бы договорились.

«Бешеный» БТР

Газета «Россiя»: Михаил Иванович, на какое время была назначена атака на Белый дом?

Михаил Барсуков: На 8 часов утра 4 октября 1993 года. Но в тот момент она не состоялась, потому что танки подошли, но без боекомплекта… Снаряды оказались в 27-й бригаде, что в Тёплом стане. Пока болванки привезли, начало атаки чуть-чуть задержалось.

…Даю команду на выдвижение: личный состав начал выдвижение к зданию Министерства обороны. Я вместе с Зайцевым и Герасимовым на своей машине первыми поехали к Белому дому. В Девятинском переулке нашу машину протаранил грузовик. Удар пришелся в правую сторону, где находились я и генерал Зайцев.

Машина была разбита, но мы, к счастью, особо не пострадали. На разбитой машине сумели добраться до метро «Краснопресненская». И расположились в Конюшковском переулке. Туда же подъехали и автобусы с личным составом.

Хотя, конечно, я понимаю: тут были исключительные обстоятельства — лобовое противостояние Кремля, Белого дома и Конституционного суда, которое поставило страну в условия гражданской войны.

Где-то около 13 часов говорю: «Есть ли добровольцы, готовые сходить на разведку. Я вам подготовлю боевые машины — съездите, посмотрите обстановку».

А там шел бой — всех со всеми. ВВшники не могут понять, что это Минобороны… каша полная. Молотят друг друга со всех сторон. И тут еще как раз такой случай произошел, который, может быть, тоже толчком послужил… Подбегает майор — десантник с Наро-Фоминского десантного полка: «Дайте мне гранатомет! Вон БТР стоит на стадионе — замполита батальона убил, ротного завалил мне. Дайте гранатомет, я его сейчас замочу!»

Газета «Россiя»: Тот самый «бешеный БТР», выписывавший «восьмерки» на стадионе «Красная Пресня». Экипаж обезумел от страха и стрелял по всем.

Михаил Барсуков: Он ездит, гад, туда-сюда… Геннадий Николаевич дал команду Юрию Дёмину, он и его бойцы справились с поставленной задачей.

Когда вытащили экипаж — они в синих бушлатах, лысые — то ли с учебного пункта, то ли еще откуда-то. С ними прапорщик. «Вы что творите, по своим же стреляете?!» — «А мне в том секторе сказали стрелять, никого не пускать, я и стреляю». Вот все что шевелилось — он и сносил. Кто ему поставил такую задачу — Бог ведает.

Рекогносцировка

Газета «Россiя»: Сотрудники отправились на рекогносцировку. Как развивались события дальше?

Михаил Барсуков: Две наши БМП поехали со стороны американского посольства, а две — по улице Рочдельского. Точка встречи — Горбатый мостик. Там надо остановиться и потом оттуда вернуться. Дальше продвигаться нет смысла — Москва-река, чего туда идти?..

Выдвинулись, посмотрели… Там с правой стороны от Белого дома Геннадий Сергеев попал под огонь. Солдатик раненый лежал на мостовой. Остановились они, сзади створки открыли — хотели его затащить в БМП. Когда Сергеев нагнулся, ему в этот момент под бронежилет угодила пуля.

Газета «Россiя»: Вместе с ним был Юрий Николаевич Торшин. Они вдвоем вытаскивали раненого. Взяли за руки и за ноги. И попали под огонь.

Шок и кровь

Газета «Россiя»: Спецназ госбезопасности заходил в здание с двух сторон?

Михаил Барсуков: С одной стороны к Белому дому вышел Владимир Келехсаев с группой бойцов («подполковник Володя» выступил перед депутатами парламента — Авт.), с другой стороны — Анатолий Савельев (Герой России, посмертно — Авт.).

Часть сотрудников «Альфы» и «Вымпела» сразу вошла в Белый дом, где приступила к поэтажному прочесыванию.

Когда подходили к зданию, метров за тридцать-сорок мы залегли: по нам шандарахнули со стороны гостиницы «Мир». Стояло несколько поливальных машин — импровизированное ограждение, только пули и осколки летят.

Газета «Россiя»: ВВшники? Они же находились в гостинице «Мир».

Михаил Барсуков: Да. Хорошо у меня рация была.

Газета «Россiя»: Я как раз в этот момент забежал на первый этаж «Мира», куда спрятался от обстрела, был внутри возле самого входа. На моих глазах был ранен какой-то человек, в бок. Он был в штатском. Отнюдь не военный.

Михаил Барсуков: По рации говорю министру внутренних дел Ерину: «Виктор Фёдорович, дайте команду прекратить огонь, вы не даете ни войти, ни выйти».

…В Белом доме я пробыл минут тридцать-сорок. Если в здание зашел, то ты уже ничем не управляешь. Там сложная коридорная система, связи толком нет. Я вышел, Зайцев оставался на своем командном пункте, а его заместители пошли в здание с группами бойцов.

Когда я покинул Белый дом, вместе со мной еще несколько человек было — мы уже начали выводить тех, кто из подвала поднимался и оказался с нашей стороны.

Газета «Россiя»: В том числе с цоколя. Под лестницей, ведущей к фасаду здания.

Михаил Барсуков: Да. Организовали КПП. Начали досмотр и фильтрацию. У тех, кто был просто депутат — отбирали документы и отпускали на все четыре стороны, а вот тех, кого нам приказано было задержать (от председателей комитетов Верховного Совета и выше), тех мы отправляли в автобус. В частности, генерала Макашёва, Хасбулатова, Руцкого, Баранникова, Ачалова, Дунаева и некоторых других.

Хорошо помню еще одного депутата — Челнокова… 

Газета «Россiя»: Ну, когда по зданию лупят из танков прямой наводкой, а внутри смерть и кровь, не то еще будет. Тем более у людей сугубо гражданских.

Михаил Барсуков: Мы смотрели на Челнокова с сожалением. Какой-то радости не было. Только горечь.

Газета «Россiя»: Бабурин там же был?

Михаил Барсуков: Да, там же.

Газета «Россiя»: Это правда, что Сергея Николаевича должны были ликвидировать?

Михаил Барсуков: Ерунда. Если кто-то будет говорить — не верь. Ни одного слова о том, чтобы кого-то убить, уничтожить — не было. Ельцин не мог этого сделать, мне он никогда такого не говорил, да он и не мстил никому.

«Там уже все захватили»

Газета «Россiя»: В котором часу сотрудники «Альфы» и «Вымпела» покинули горящее здание?

Михаил Барсуков: В 16 часов я дал команду на выход из Белого дома. Тогда Исайкин, заместитель начальника Группы «Вымпел», был тяжело ранен — ему перебило ногу. Он потом по госпиталям лежал семь или восемь месяцев. Ногу, слава Богу, сохранили. А стреляли вокруг Белого дома все, кому не лень.

Газета «Россiя»: Там же «до кучи» были еще котенёвцы из «Союза ветеранов Афганистана», в штатском, но с оружием. Об их роли как-то не любят воспоминать… Когда вы покинули здание?

Михаил Барсуков: Мы вышли в 16 часов. Белый дом уже передали под охрану назначенному коменданту — командующему Московским округом внутренних войск МВД России генералу Аркадию Баскаеву.

Газета «Россiя»: К тому моменту все основные события завершились. «Подполковник Володя», Владимир Ильич Келехсаев от имени спецназа провел переговоры с депутатами, выступив перед ними, и Белый дом капитулировал.

Михаил Барсуков: Вдруг появился питерский ОМОН. Все в боевой раскраске, размалеванные. Открыли огонь по верхним этажам здания. «Куда вы стреляете! — говорю их командиру. — Там уже все захватили!» — «Нет, нам приказали». Это лишний раз характеризует то, что тогда происходило в Москве и непосредственно возле Белого дома.

Разобравшись с неотложными делами, я направился Лефортово, а затем в Кремль. Зашли с Коржаковым к Борису Николаевичу, было уже около восьми вечера. Доложили: «Ваше приказание выполнено».

Газета «Россiя»: Какая была реакция?

Михаил Барсуков: Какой-то возбужденной реакции не было. Единственное, что когда Александр Кулеш…

Газета «Россiя»: Тот самый, который был в поселке Архангельское в августе 1991 года во время событий ГКЧП и опознал «альфовцев»?

Михаил Барсуков: Да, он по-прежнему был в охране. Так вот, Кулеш говорит мне: «На столе у Хасбулатова была курительная трубка — вот, возьмите на память».

И там же я подобрал милицейскую дубинку и брошенный бронежилет ВДВ. Думаю, отдам Ерину и Грачёву со словами: «Вашу утерянную амуницию я вам возвращаю, чтобы вы ущерб не понесли».

Приехал, доложил и Борису Николаевичу трубку протягиваю: «Вот вам на память из Белого дома от Хасбулатова. Трубка мира». Я-то имел в виду американских индейцев, когда они выкуривали трубку мира. Никакой другой мысли не было.

Ельцин не понял, трубку в угол бросил: «Пошел он к ядреной фене!» Это было его самое большое ругательство, он же никогда не ругался матом.

Газета «Россiя»: Да черный юмор получился: Грачёву вы отдали бронежилет, а Ерину — дубинку.

Михаил Барсуков: За столом были Ельцин, Черномырдин, Филатов, Ерин, Грачёв и кто-то еще из помощников Ельцина. Когда мы с Коржаковым пришли — а мы не ужинали, не завтракали, не обедали, не спали — грязные, чумазые, потому что в гражданском же, а не в военной форме. Нам налили по рюмке водки, мы выпили, и первый раз поели за все время.

«Ты расформировал «Альфу»»?

Газета «Россiя»: Судя по воспоминаниям, и Грачёв, и другие из команды Ельцина чувствовали себя победителями. Каково было ваше состояние?

Михаил Барсуков: Было состояние тяжелой, свинцовой усталости. И желание отоспаться, отключиться от всего, что произошло. Не было никакой эйфории.

Утром пятого числа звоню Ельцину. Доклад он не принимает. Краем уха мне до меня доходит информация, что Борис Николаевич очень обиделся и не принимает меня потому, что считает: во всем виноват Барсуков. Шестого числа — тоже самое.

Газета «Россiя»: То есть вы не обеспечили руководство «Альфой» и «Вымпелом».

Михаил Барсуков: Да, то, что они отказались выполнять задачу и так далее.

Газета «Россiя»: В какой момент вы написали рапорт об отставке?

Михаил Барсуков: Седьмого числа я сделал еще одну попытку доложить — Ельцин трубку не снимает, из приемной говорят: «Михаил Иванович, ну ты же все понимаешь — он занят». Хорошо. Я написал рапорт об отставке, захожу к Коржакову. Между нами состоялся такой разговор.

— Ну, ты расформировал «Альфу»?

— Нет.

— А когда будешь расформировывать?

— Я не буду расформировывать. Мне команды такой не давали.

— Как нет? Он же тебе сказал, когда вечером на ужине были.

— Ну, это он сказал сгоряча. Не сказал же прямо, но — «принять меры». К тому же он не хочет со мной общаться, не принимает меня.

Восьмого числа я не вышел на работу. Звонок в 11 часов. На том конце — Ельцин.

— Вы где?

— Я дома.

— Почему?

— Я же написал рапорт.

— В 12 часов быть у меня.

Потом зашел разговор о том, какие выводы сделать и что предпринять. Вот тогда я ему сказал, что да, я понимаю, Борис Николаевич, нужно иметь свои силы и средства. Что нужно иметь все под рукой — свое. Что нельзя решать задачи разнородными средствами и подразделениями. Минобороны — одно, внутренние войска — другое, десантники — третье, «Альфа» — четвертое. Каждый выполняет свою задачу.

Я сказал, что нельзя так всех вместе в одну «штормягу» собирать — ни управляемости, ни навыков, ни боевого слаживания — о слаженности даже речи нет.

Газета «Россiя»: В ходе встречи вы конкретно говорили об «Альфе»?

Михаил Барсуков: Да, сказал, что таких людей сейчас мы разгоним, а дальше, где мы их собирать будем? Требовалась жесткая мотивация… Чтобы она была услышана и воспринята Ельциным. Сказал, что они все уйдут к бандитам! Потому что мы их выгоняем в расцвете сил — молодых, здоровых, крепких. «Мало того, они все будут недовольны и кем — не мной, а вами, Борис Николаевич. Потому, что приказ отдавали вы».

Газета «Россiя»: Что на это ответил Ельцин?

Михаил Барсуков: «Я подумаю». Больше мне ничего не сказал, подошел к столу — там рапорт мой лежал — и написал: «Отказать». «Когда ко мне обращаются с рапортом, я всегда удовлетворяю — вам отказываю. Идите, работайте».

Я вышел из кабинета, пришел к себе, позвонил Геннадию Николаевичу: «Приходите на доклад». А подразделение мы отправили на базу. Долгий был разговор… Геннадий Николаевич начал меня уговаривать, что надо все сделать, чтобы оставить «Альфу». — «Я тебя понимаю. Я знаю, ты переживаешь, и я переживаю. Но в таком состоянии все равно оставлять все нельзя — нужно будет что-то делать». «Михаил Иванович, но сделано же немало».

Я понимал, но есть вещи, которые должны выполняться так, как положено. Но и ликвидировать Группу «А», как того изначально хотел, требовал Ельцин, я не мог, не имел права. Последующие события в Будённовске, Первомайском, «Норд-Осте» и в Беслане показали это со всей своей трагической очевидностью.

«Спасти я тебя не могу»

Мы тогда еще не знали, что будет Первая Чеченская война. Не знали, что буквально через некоторое время будет захват самолета в Минводах, автобуса в Ростове. Еще все было впереди — все только начиналось, и никто не ожидал, что будет столько нервов и крови.

Газета «Россiя»: Насколько я понимаю, отстоять еще и «Вымпел» не представлялось возможным.

Михаил Барсуков: Я пригласил Дмитрия Михайловича Герасимова. «Ну как же так? — спросил его. — Из двухсот человек «Вымпела» шестьдесят восемь отказались выполнять задачу. Вот ты, командир 22-ой отдельной бригады специального назначения в Афганистане. Представь, у тебя одна треть или одна четверть откажется выполнять задачу. Что ты сделаешь?»

Газета «Россiя»: То Афганистан, Михаил Иванович, и то боевой приказ по уничтожению душманов, а тут — Белый дом, где было много мирных людей, депутатов.

Михаил Барсуков: Так вопрос об их уничтожении и не ставился! И не мог ставиться вообще. Речь шла о силовой зачистке Белого дома, хотя Ельцин и говорил о штурме, от засевших там вооруженных людей. И о прекращении двоевластия в стране. Потому как дальше эта ситуация зашла в тупик и не могла более так продолжаться.

Газета «Россiя»: Так, и что Герасимов?

Михаил Барсуков: «Я все понимаю», — ответил он. — «Вот и президент, — говорю Герасимову, — он же все реально оценивает, он же не ломает всех через колено. Борис Николаевич же никому не угрожал, он обратился как Президент, как Верховный главнокомандующий, выполнить свое уставное обязательство — приказ. «Альфовцы» выполнили, пусть не так, но выполнили, а твои?»

Газета «Россiя»: Как говорит Геннадий Николаевич: «Мы выполнили приказ, но по-своему».

Михаил Барсуков: Да. А «Вымпел» практически… Я ему говорю: «Ты извини, пожалуйста, но спасти я тебя («Вымпел») просто не могу — это не в моих силах». И хотя с Дмитрием у меня были хорошие, добрые отношения — он такой веселый, общительный, анекдоты хорошо рассказывает, компанейский мужик, умный, настоящий военный, — тем не менее, обстоятельства для «Вымпела» сложились именно таким образом.

Газета «Россiя»: Как вы сказали, впереди была большая война на Северном Кавказе… И еще какая война! Страна осталась без такого уникального подразделения разведчиков-диверсантов.

Михаил Барсуков: История не знает сослагательного наклонения. С «альфовцами» я где-то имел дело — где-то с ними встречался, с кем-то в одних компаниях бывал, знал некоторых из них — они были моими подчиненными когда-то. То есть была некая связь.

Когда я принимал под себя «Вымпел» — приехал в Балашиху, побеседовал со всеми — и с руководством, и с начальниками отделов. Когда подразделение берешь под себя, понятно, что ты, как руководитель, обязан ознакомиться.

Там даже был начальником одного из отделов мой однокашник по Академии. Мы с ним вместе учились в одной группе — полковник Борис Попов. И потом, когда все это закончилось осенью девяносто третьего, я его пригласил к себе и говорю: «Борис, иди ко мне, я дам тебе пока должность начальника отдела, потом жизнь все поставит на место. Я помогу, поддержу».

Попов отказался — видимо, были свои причины: может быть, не устраивало что-то, может быть, политическая мотивация. Или его поддержка общего настроения в подразделении.

Звезда Героя России

Газета «Россiя»: По погибшему сотруднику «Альфы» Геннадию Сергееву. Вопрос о присвоении ему звания Героя Российской Федерации решался через вас?

Михаил Барсуков: А как иначе? Я спросил Геннадия Николаевича: «Подумайте о том, кого наградить и какое мнение у вас по Сергееву?» — «Очень важно, если бы первый приказ президента о присвоении Героя сотруднику ГУО был бы именно по Сергееву».

Я ответил, что буду думать и решать. И решил этот вопрос, но не напрямую, а с Филатовым и Илюшиным.

Газета «Россiя»: Михаил Иванович, откуда все-таки стреляли в Гену Сергеева?

Михаил Барсуков: Стреляли с тыла, не из Белого дома. Это совершенно точно.

Последний шанс

Газета «Россiя»: С генералом армии Виктором Павловичем Баранниковым вы были друзьями. И вы же лично его задержали. Я ничего не путаю?

Михаил Барсуков: Днем 4 октября я его задержал возле Белого дома, около стадиона, где стояли четверо: Ачалов, Полозков, Дунаев и Баранников.

Газета «Россiя»: Полозков — это глава Компартии Российской Федерации?

Михаил Барсуков: Да. И со мной «альфовцы» тоже находились. Этих троих мы обыскали, а вот Баранникова я отвел в сторонку и говорю:

— Виктор Павлович, если есть оружие, сдай, пожалуйста. Единственное, что я для тебя могу сделать — я не буду тебя обыскивать.

— Миша, ты же знаешь, у меня задача была только одна — чтобы не пролилась кровь.

— Это уже твое дело. И второе, документы — мне. Я тебя конвоировать не буду, пройди, пожалуйста, сам в автобус.

И Баранников сам пошел, его не сопровождали, не конвоировали. Вроде как друг был когда-то, работали вместе. Глава госбезопасности, и за столом вместе были, и на охоте. Есть чисто человеческие какие-то отношения. Так что вот это личный для меня финал 1993 года — 4 числа… Горький, трагический. Но закономерный.

Газета «Россiя»: В ы о чем-то сожалеете?

Михаил Барсуков: О тех жертвах, которые были во время октябрьских событий. Но, к сожалению, переговоры в Даниловском монастыре зашли в тупик. После того, что произошло в Останкино, Белый дом был обречен. И события стали развиваться по наихудшему сценарию. Но в самый последний момент забрезжил свет в конце туннеля. Белая марля, намотанная на кусок проволоки, оказалась в нужном месте и в нужное время.

Газета «Россiя»: Вы могли запретить Келехсаеву заходить в Белый дом?

Михаил Барсуков: Конечно. Он, как человек военный, выполнил бы мой приказ. Тем более, я стоял неподалеку и все видел своими глазами. Но это был буквально последний шанс. И сейчас, вновь и вновь возвращаясь к тем событиям, я могу сказать: гражданская война была прекращена

20 июня 1996 года Михаил Барсуков был освобожден от должности директор ФСБ России «в связи с поданным рапортом». Причина — жесткий конфликт со смотрящим от «вашингтонского обкома» Анатолием Чубайсом, главным «приватизатором» России.

Одновременно Ельцин отправил в отставку первого вице-премьера Олега Сосковца и главу Службы безопасности Президента Александра Коржакова.

Дальнейшая жизнь все расставила по своим местам. И жизнь, и СВО. Кто находится дома, в России, помогая в тяжелую годину своей Родине, а кто в бегах, в эмиграции.

Политик правый левого не примет.

В Москве жестокая, идейная борьба,

А жизнь страны проходит мимо.

Приказ для воина закон.

Не выполнишь — предатель, трус.

В том честь и долг, но также в нем

Великий труд и тяжкий груз.

Как рассказал мне Командир,

Трусов в «Альфе» не бывало.

Сквозь боль страны и смерть друзей

Она победы добывала.

Боец поправил автомат.

Взглянул в глаза Серёге, другу.

Труднейший выбор у ребят:

Пойти на штурм? Но кем, и с кем

В стране своей тогда я буду!

Решенье принял Командир:

«Мы не начнем конфликт гражданский».

Он честно Родине служил.

Россия выше споров партий.

Случилось это в первый раз

В тот день осенний над Москвою,

Спецназ не выполнил приказ.

Он защитил страну собою.

Александр Ротов. Октябрь 2025 года.

Отсутствовала система опознавательных знаков, сигналов. По этой причине армейцы стреляли в бойцов ВВ и наоборот, принимая их за сторонников Руцкого.

За трагедией наблюдали толпы зевак, словно в цирке — с крыш, с моста и набережной. Американский канал CNN вел прямую трансляцию в духе вестерна.

Что касается идеи вступить в переговоры, то это был не какой-то спонтанный всплеск. Об этом шла речь в группе старших офицеров, когда утром мы собрались возле здания министерства обороны.

Потом уже, когда на острие событий оказались Владимир Ильич Келехсаев и Сергей Леонидович Кузьмин, — они вошли в горящее здание и реализовали идею переговоров.

Михаил Иванович Барсуков мог запретить идти в Белый дом, однако он этого не сделал.

Ветеран Группы «А» Александр Репин:

Известно, что в тот день на крыше нового здания посольства США, выходящего на Белый дом, выстрелом в шею был убит морской пехотинец, капрал Белл. Что он там делал, мне не известно.

Никаких групп снайперов в штатском я не видел. О том, что Геннадий Николаевич Зайцев докладывал Барсукову о неких обнаруженных «лежках», а тот якобы отказал работать по ним, — это из области беллетристики.

Символично, что Гена Сергеев пришел к нам из «Вымпела». Он объединил два подразделения, став в Группе «А» первым Героем России.