Раненый город

Даже сквозь пепел пробиваются цветы

Основные боевые действия в городе фактически завершились 16 мая 2022 года

Когда речь заходит о Донецке, то людям, далеким от обстановки на Донбассе, представляются разрушенные улицы, дома с выбитыми стеклами и повсюду воронки от снарядов. Нет. Город встречает гостей чистыми улицами и спешащими по своим делам жителями.

Здесь, в Донецке, точно так же, как и в Москве, Саратове или моем родном Луганске пахнет свежесваренным кофе из небольших кафе, молодежь собирается стайками в парках и скверах.

Но это на первый взгляд. Стоит присмотреться — и понимаешь, что здесь война. Война долгая, потому как люди к ней уже привыкли, и следы осколков на зданиях уже не производят на них никакого впечатления.

А следы свежие… Досталось даже гостинице, в которой жила наша группа участников «Школы военкора». Правда, до нашего приезда. Сейчас, впрочем, по городу бьют. Это не то, что творилось в 2022-2024 годах: прилеты, «выходы»!

Странное ощущение в городе. Будто я дома. Донецк не назовешь братом-близнецом Луганска, но есть в нем что-то родное, свое. Говор местных, названия магазинов, даже шутка девушки на ресепшене, брошенная мимоходом, знакома еще с 2014-го.

Но впереди Мариуполь. Наш сопровождающий Павел (имя изменено) показывает по сторонам от дороги, где велись бои с 2014 года, линию, разграничивавшую территорию Донецкой Народной Республики и Украины. Там был КПП.

Проезжаем Еленовку. Ту самую, где держали боевиков «Азова» (террористическая организация, запрещена в РФ), которых Украина сочла отработанным материалом и накрыла «Хаймарсами».

Наш спутник, думаю, и сам был участником тех событий, возможно, еще со времен народного ополчения Донбасса. Те бойцы, из работяг, кое-как одетые и вооруженные, кто вот что горазд, сумели стать реальной силой, дававшей отпор боевикам. Будто руда, переплавившаяся в огне и ставшая одним из самых крепких металлов — сталью. Такой он, шахтерский донбасский характер.

Боль и гордость

Лирические размышления прерывает остановка. Мы у стелы с надписью «Мариуполь». От нее открывается вид на завод Ильича, занимавший первые строчки новостей весной 2022-го, когда завершалось освобождение города. Сейчас там дымят, уже не следа от снарядных попаданий, а работающие цеха. Пока не все мощности, но внутри завода кипит жизнь.

Продолжается она и в самом городе. Первым встреченным нами примером несгибаемости и жизнерадостности стала веселая и энергичная Татьяна Борисовна Головко. Мариупольчанка, пережившая все события вместе со своим городом. Сотрудник одного из местных музеев, она провела не один десяток экскурсий по возрожденному Мариуполю.

Голос Татьяны Борисовны иногда подрагивает, когда она показывает нам самые крупные разрушения. Чтобы задать ей вопрос, нужно улучить мгновение и постараться вставить слово.

Город Мариуполь был назван в честь Марии Фёдоровны, супруги великого князя Павла Петровича — будущего императора Павла I

Рассказ экскурсовода эмоциональный, в нем боль и гордость за свой город. И нет раздражения за излишнюю шумность, а есть понимание. О своем родном Луганске всем приезжим я ведь рассказываю точно так же.

Мариуполь сейчас — город контрастов. Вот отремонтированная многоэтажка, вот новые дома, а рядом — разнесенные вдребезги частные дома.

Город отстраивается со скоростью первых пятилеток. Только где взять население? Квалифицированные рабочие руки? И не приезжие, а свои, Донбасса.

Обгоревшие дома в центре города закрыты строительными лесами, а рядом — детская площадка, по которой гуляет молодая пара с коляской.

«Ой, да так и выживали»

Портальные краны Мариуполя еще покрашены в жовто-блакитный цвет. Но порт уже работает, возрождается — причем в третий раз за сто лет.

Приезжаем на пирс, где в теплое время отдыхают у моря люди, а неподалеку обугленная «Азовсталь».

В результате боёв в городе были повреждены или разрушены до 90% жилых зданий и до 60% частных домов

На пирсе разговорились с Татьяной Борисовной. Осторожно спрашиваю, почему она осталась в городе во время боевых действий и как пережила те страшные дни.

— Моей маме уже за восемьдесят. Когда все началось, она отказалась уезжать, сказала, здесь будет до конца. До любого. И я осталась с ней, — говорит моя собеседница.

— Как же вы выживали в то время?

— Ой, да так и выживали. Страшно было, конечно. Стрельба жуткая, а мы придумали себе каски самодельные, — смеясь, рассказывает наша экскурсовод. —Представляете, кастрюли на голову надевали, думали, что это как-то поможет.

Слушая Татьяну Борисовну, понимаю, какой ужас довелось пережить этой женщине и ее старушке-матери. Кто-то посмеется, узнав про кастрюли-каски, а мне просто понятно, насколько страшно было двум женщинам и как сильно хотелось жить. Даже улыбка во время рассказа говорит об этом же.

Знаю, что за таким смехом чаще всего кроется огромная боль, а улыбкой человек старается смягчить для своего собеседника впечатление от сказанного.

И снова едем по городу. На уже жилых домах видныследыосколков, а на некоторых зданиях до сих пор можно прочесть умоляющее предупреждение — «Люди».

Неподалеку от «Азовстали» проезжаем пустырь. Татьяна Борисовна объясняет: пустырь здесь вырос относительно недавно, он возник на месте жилых домов, разрушенных и не подлежавших восстановлению.

Но даже сквозь пепел всегда пробиваются цветы.