Святой крест

«Завтра мы идем на смерть»

Начальник РОВД Николай Ляшенко после доклада о подозрительной колонне приказал остановить ее и направить в Будённовск для проверки, что и было сделано.

Уже в городе басаевцы — всего в банде было порядка 160 боевиков — расстреляли двух милиционеров из машины сопровождения. После чего ворвались в  здание РОВД. По пожарной лестнице они добрались до пятого этажа и, проникнув внутрь, начали вести огонь по всем кабинетам.

Однако полностью захватить здание не удалось. Сотрудники милиции дали отпор врагу. Там, кстати, боевики понесли первые потери. Захватив заложников из числа работников буфета и посетителей, басаевцы покинули РОВД.

Выполняя приказание главаря, боевики рассредоточились по улицам и двинулись к площади, расположенной перед зданием городской администрации. По пути они устроили облаву: захватывали заложников, а по всем, кто сопротивлялся, убегал или просто пытался вести диалог, — стреляли на поражение.

Террористы врывались в дома, останавливали и расстреливали проезжающие мимо автомобили. Одна из заложниц вспоминает, что она ехала со  своей начальницей в  «Сбербанк». Водителю удалось скрыться, начальницу убили автоматной очередью, а ее вытолкали из машины и поставили на колени на площади.

На пути в больницу было убито более ста горожан. А толпу заложников численность шестьсот человек террористы погнали в центральную районную больницу, где захватили 650 пациентов и 450 работников.

В первый день нападения басаевцами были отобраны среди заложников шесть мужчин (милиционеров и военных), которых расстреляли перед зданием для устрашения.

Боевики, как опытные диверсанты, заминировали подвальные помещения в местах массового содержания заложников, а также расположенную вблизи главного корпуса больницы кислородную станцию с наполненными баками.

Очевидно, что  взять больницу можно было только в результате войсковой операции с применением бронетехники, артиллерии и вертолетов. Однако наличие огромного числа заложников делало это невозможным. На чем, собственно, и строился расчет террористов. Басаев не сомневался: ультиматум будет принят!

Вместе с «альфовцами» к операции подключили сотрудников «Веги» — то, что осталось от элитного подразделения «Вымпел», разгромленного после октября 1993-го года. Прикрывали спецназ госбезопасности бойцы отряда «Русь» и СОБРа. Следуя во втором эшелоне, они должны были предупреждать попытки террористов вырваться из окружения.

Генерал-лейтенант Александра Гусев, командир Группы «А»:

— Можно ли считать то, что происходило в  Будённовске спецоперацией? С большой натяжкой можно назвать эти операции антитеррористическими. По сути, общевойсковой бой. Единственное отличие — присутствие большого числа заложников из  числа мирных граждан. Отсюда скованность в наших действиях, многие ограничения, включая применение тяжелого вооружения. Самое страшное, что не существовало необходимого взаимодействия между силовыми структурами, каждое ведомство пыталось сохранить своих людей и технику.

Часть зданий больницы спецназ освободил. На одном из направлений группа Краснодарского отдела почти сумела пробиться в помещение первого этажа, но  шквальным огнем была прижата к земле. Пришлось залечь на расстоянии 20-30 метров от основного корпуса. Трое сотрудников погибли.

Будённовск… Хорошо помню, как спустя несколько месяцев после трагедии я услышал слова премьера Виктора Черномырдина, заявившего одному из центральных каналов: «Наверное, «Альфа» не смогла…» Меня как по сердцу лезвием полоснули, настолько было неприятно слышать такую явно несправедливую оценку со стороны одного из руководителей страны.

Равно как, впрочем, и читать лживые пассажи писателя и мистификатора Игоря Бунича: «Глядя на бьющуюся в истерике женщину, размахивающую простыней, и слыша ее крики, молящие о пощаде, генерал Гусев и сам был близок к истерике. Ему также захотелось упасть на  землю и, рыча, бить кулаками по камням, биться головой об опаленный дерн и ругаться матом так, как умеют ругаться русские люди в припадке буйного отчаяния.

Избранная им тактика «шквального огня» привела к тому, что у «Альфы» кончались боеприпасы, а террористы отвечали таким огнем, как будто в больнице были развернуты склады боепитания, по меньшей мере, на целую общевойсковую дивизию».

Что касается огневых запасов, сосредоточенных в больнице, то — верно: они как раз опровергали браваду Шамиля Басаева, которые утверждал, что он, этакий матрос Железняк, «шел на Одессу, а вышел к Херсону». Ни о какой Москве (якобы террористы собирались туда) и речи быть не могло! Целью акции являлся именно Будённовск.

В одну из  современных книг, с претензией на расследование, автор включил слова бывшего заложника, утверждавшего, что по больнице — где находились заложники! — вели плотный огонь из  артиллерийских орудий.

Если оставить за  скобками моральный аспект этого дикого утверждения, то любому человеку, находящемуся в  здравом уме, не  трудно представить, что осталось бы от здания после ударов артиллерии. Но у тех, кто во главу угла ставит желание прославиться, свои резоны, — и тогда можно публиковать что угодно.

Что тут сказать… Да, после всего случившегося на силовиков обрушился вал справедливой критики. Что ж, спорить с ней трудно. И — не нужно! Факт есть факт: прорыв-то состоялся, погибло много людей. Столько горя, столько крови…

Буквально вся страна испытала настоящий шок! По результатам боевых действий в  Чечне был нанесен сильнейший морально-психологический удар. Однако некоторые обстоятельства требуют уточнения.

В книге «Портрет министра в контексте смутного времени: С. Степашин» приводятся сведения, стекавшиеся в Москву накануне басаевского рейда. Как докладывали из Чечни, Дудаев, фактически лишенный былой власти и силы, прилагает отчаянные усилия, чтобы переломить ситуацию.

Оставшись с небольшой группой единомышленников, как  впоследствии вспоминал Аслан Масхадов, он готовился к решающей схватке.

Летом 1995  года федеральные силы давили ичкерийских сепаратистов и наемников по всем направлениям. Накануне над горным райцентром Ведено, откуда родом Шамиль Басаев (если быть точным, он из Дышнеедено), был водружен флаг России.

Аслан Масхадов и глава МИДа сепаратистов Яриханов в  Назрани в 1996 году рассказывали: «Мы считали, что все — конец именно летом 1995  года. Нас оставалось человек восемнадцать… Мы были в штабном вагоне Джохара и  готовились, в общем-то, к смерти. Сдаваться мы, естественно, не  собирались. Поход Басаева был неожиданностью. Он сначала не собирался идти в Будённовск, он собирался идти в Кавминводы. Хотел захватить самолет и лететь бомбить Москву…»

Оставляю без комментариев пассаж относительно «бомбардировки Москвы», а вот захватить пассажирский самолет, чтобы превратить его в средство шантажа и «живую бомбу», — вот такую задачу Басаев мог бы попытаться осуществить на деле. Опыт по захвату воздушного судна у него имелся.

Из шифровки, которую из Грозного прислали Игорь Межаков, заместитель директора ФСБ, и командующий группировкой Анатолий Куликов, следовало: группа боевиков во главе с Шамилем Басаевым намерена прорваться в один из городов юга России для совершения терактов.

Шифровка была незамедлительно направлена во все подразделения ФСБ и МВД.

Накануне ночью Сергей Вадимович подписал записку президенту о возможности диверсионного рейда Шамиля Басаева. Это было серьезным предупреждением.

Сигналы о возможных подобных акциях поступали с «завидной» регулярностью. Но от  систематических угроз устали все — это, кстати, напоминало ситуацию весны-лета 1941-го, когда по линии разведки в Москву, к Сталину, стекалась горячая, но разноречивая информация о намерениях Гитлера. 

Подчеркнем главное — разбалансированная за предшествующие годы вертикаль управления системой не смогла на ранней стадии противодействовать коварному и жестокому врагу».

От себя хочу добавить, что ответственные руководители давили на нервы: «Не дай-то  Бог, что случится, иначе головы не сносить!» Вот только на деле окажется, что «сносить» головы пришлось кому угодно, но только не  руководителям, допустившим ЧП.

Все вместе взятое позволило Шамилю Басаеву осуществить свою акцию.

Никто не дрогнул

Непоправимое все-таки случилось! Пришло известие, которого так опасались: «Группа боевиков прорвалась на территорию Ставропольского края и осуществила нападение на отделение милиции г. Будённовска. Информация проверяется».

Выслушав доклад, Борис Ельцин приказал: «Действуйте как можно жестче…» И отправился в канадский Галифакс на саммит «большой семерки».

Провожавшие главу государства отметили долгий разговор Бориса Ельцина с министром обороны Павлом Грачёвым в  аэропорту «Внуково-2». Но решать острый кризис в Будённовске пришлось другим. Армия должной помощи не оказала.

Полковник Александр Репин:

— Поступила информация: прибыть в отдел по команде «тревога». Там мы узнали, что в городе Будённовске произошел террористический акт. Выехали в аэропорт Чкаловский и оттуда на военно-транспортном самолете — в Будённовск.

Город был замерший от ужаса, вымерший. Были сожженные машины. Поступали данные об убитых. Окончательная информация была такая: группа Басаева прорвалась в городскую больницу, там и в городе захватила сотни человек, и выдвигает свои требования. Какие конкретно — мы пока не знали.

Разместились, провели оперативное совещание и уже конкретизировали требования Басаева. С каждым отделом была проведена рекогносцировка местности, выставлены блокпосты и на блокпостах была проведена работа по разведке всех подступов к больнице.

Периодически из больницы велась стрельба снайперскими группами: местность обстреливалась, подойти к больнице было нельзя. Но все равно в ночное время мы разведдозорами пытались проникнуть к больнице, опрашивали людей. Двум мальчикам удалось сбежать из больницы, они рассказали нам, что знали: какая ситуация, кто  и  где располагается. Естественно, в рамках того, что они видели.

Александр Желтоухов, снайпер:

— Мы находились на боевом дежурстве, когда прошел слух, что где-то захватили город. Мы, мягко говоря, удивились и не поверили. Ладно, самолет могут захватить, но город… Такого в мировой практике терроризма не было. Потом поняли, что, может, так оно и есть. Шла война в Чечне, а от сепаратистов можно чего угодно ожидать.

В 3 часа дня нам поступил приказ получить боекомплект и надеть специальную форму. К  этому времени мы уже знали из СМИ, что чеченцами захвачен город Будённовск. К отправке подготовили 143 человека. Мы вылетели с военного аэродрома в Чкаловском на  Ил-76 в  23 часа. Сели на военном же аэродроме неподалеку от Будённовска спустя три часа. Нам сказали, что, возможно, придется принять бой прямо по ходу продвижения.

Была абсолютно черная ночь — ничего не видно вокруг, жарко. Знаете, какие бывают ночи на юге. Мы ехали и гадали: с какой стороны дадут «отмашку» занимать боевые позиции. Приехали к зданию МВД и тогда уже получили подробные сведения о том, какова обстановка на самом деле: захвачена больница. Местные власти привезли нам еды (многие не успели поесть в Москве): колбасы, хлеба и газированной воды «Земляничка». После командиры сказали нам отдыхать до  утра — ребята расположились на земле возле автобусов. 

…Город Будённовск на реке Кума. В античные времена здесь существовала греческая колония Ставрополис, что в переводе означает «Город Креста».

В дальнейшем тут находился крупный хазарский, позже золотоордынский город Маджары (Маджар), оседлавший пересечение торговых путей, проходивших из Азии в Европу через Северный Кавказ.

При Петре Великом в низовьях Терека была поставлена крепость Святой Крест, заселенная русскими казаками, но в 1736 году оставленная, брошенная.

Император Павел дозволяет основать переселенцам из Персии и Дербента город на месте, где были Старые Маджары «с наименованием оного «Святой Крест».

Армяне, выходцы с Карабаха, называют это место Карабаглы. Вместе с ними тут проживают грузины и немецкие колонисты.

В 1921 году Святой Крест переименован в Прикумск, а в 1935 году — в Будённовск, по фамилии советского маршала Семёна Будённого. Вот такая краткая история города.

Полковник Александр Михайлов:

— Прибыв в  Будённовск, наше подразделение проследовало до Управления внутренних дел. Проезжая по улицам, мы поняли, что в городе была настоящая война: тут и  там догорали дома, машины; асфальт и строения были густо испещрены отметинами от пуль и взрывов гранат.

Войдя на  территорию УВД, мы, руководители отделов и  отделений, увидели тела убитых милиционеров, которые мужественно защищали свое управление. Во дворе валялись и тела нескольких террористов. Лестничные марши, стены коридоров и  кабинетов — все было в следах от осколков гранат и  пуль. Здесь был жестокий бой. Там мы и узнали, что боевики захватили больницу и большое количество заложников.

Через некоторое время мне и моему отделению была поставлена задача: организовать блокпост и перекрыть направление, ведущее в населенный пункт, на случай прорыва банды Басаева. Толком никто не назвал ни ее численность, ни вооружения. Также ничего не известно было о  замыслах Басаева и  его людей. И сейчас непонятно, почему мы двое с половиной суток выполняли функции милиции и армии — вместо того, чтобы активно готовиться к штурму, проводить рекогносцировку. Короче, заниматься изучением объекта.

Одно отрадно — как тепло, дружелюбно нас приняло местное население, когда, прибыв на место, мы начали проводить работы по возведению и укреплению блокпоста. Узнав, что  у нас практически нет питания, народ стал делиться с нами продуктами, старались нас разговорить, выражали надежду, что мы их защитим.

Конечно, в течение этих суток мы собирались в штабе и разрабатывали план штурма. Достали схему больницы, посмотрели, что и как. Покачали головой… Здание старой постройки, мощное, расположено буквой «Т». Толстые стены, решетки…Настоящий укрепрайон. Да и подобраться до окон первого этажа не  так просто, хотя в тридцати метрах от больницы находились гаражи и котельная. Вот и все прикрытия! Но как пройти эти злосчастные три десятка метров? Бежать, ползком… на пулеметы? Вот и «чешем репу».

Была надежда на какой-нибудь подземный проход или что-то в этом роде, но, к сожалению, кроме анекдотичной идеи от одного из врачей, который предложил использовать для проникновения коллекторную трубу, ничего путного не обнаружилось. Сама эта труба имела радиус 50-60 сантиметров.

Как жаль, что высшее руководство государства поручило проведение этой сложнейшей операции ни хрена не понимающим господам в  «енеральских» погонах, для  которых человеческая жизнь — ничто…

Полковник Сергей Милицкий:

— Мне двадцать шесть лет, я ни разу не был в бою. За четыре года службы в «Альфе» мне приходилось участвовать в разных интересных мероприятиях, но в настоящем бою я не был. Вместо намеченных на завтра шашлыков — тревога! Прибыли в  аэропорт. Первая информация: где-то на Северном Кавказе боевиками захвачен город. В полете снарядив ленты своего пулемета ПК, как и большинство ребят, засыпаю. Приземлились ночью 15 июня, затем посты наблюдения, дежурства и подготовка к  штурму больницы с  террористами и  заложниками, хотя в него особенно и не верили.

16 июня, вечером, я первый раз лег на постель, а уже ранним утром, когда еще было темно, нас разбудили и сказали, что будет штурм. Помню, мы собирались очень спокойно. Кто-то предложил выпить «наркомовских», но я пить не стал, снял с руки часы и сказал, если что-нибудь случится — чтобы сыну отдали… Однако потом забрал и сказал: «Сам подарю».

…О том, что Группа «А» вылетела на  Северный Кавказ, мне стало известно еще до лавины сообщений по телевидению и радио. Я не находился там физически, но всеми своими мыслями и чувствами находился там, на месте событий. Естественно, постоянно поддерживал связь с подразделением, стараясь собрать хоть какую-то целостную картинку.

Быть в Москве, жадно ловить все выпуски новостей и при этом не иметь возможности ничем, абсолютно ничем, помочь своим товарищам и молодым бойцам — это, скажу я вам, тяжелое эмоциональное испытание. Переживал я очень, поскольку предельно ясно отдавал себе отчет в том, что их ожидает в случае приказа руководства о лобовом штурме.

При операции по дворцу Амина ситуация также была исключительно тяжелой. Но там, внутри Тадж-Бека, не находились заложники из  числа горожан и пациентов больницы — роженицы, молодые матери, тем более в таком удручающем количестве, и  атакующие в  Кабуле действовали без оглядки на этот фактор. В Будённовске же все было совершенно иначе.

Как уже было сказано, существует такое мнение, что операция — это якобы крупный провал «Альфы». Его с постоянством тиражируют некоторые либеральные политики, журналисты и  «эксперты» по  вопросам борьбы с терроризмом. Я категорически не согласен с такой оценкой и считаю ее не просто ущербной, но откровенно тенденциозной и лживой. И дело тут вовсе не в  защите чести мундира (впрочем, мундир всегда нужно защищать, но только достойными методами).

Напомню, что сотрудники московской и краснодарской «Альфы» продвинулись на  максимально близкое расстояние к главному корпусу больницы, среди них — Виктор Иванович Блинов. Отдельные бойцы даже проникли внутрь (краснодарцы). То есть пробивались вперед до того момента, пока не был получен приказ на отход.

Иначе говоря, враг! Чего тут заниматься ненужным политесом.

Следующий момент. Очевидно, что спецназу требовалось еще некоторое время на проведение дополнительной рекогносцировки и на ряд других необходимых оперативных мероприятий. Но  этого «Альфе» не  дали сделать. Однако никто не дрогнул, не отказался от явно неподготовленного штурма. Пошли все, как один, и действовали единой и слаженной командой.

Особо отмечу, что ни о каком троекратном превосходстве над басаевцами и речи не шло. И при этом трое убитых и  восемнадцать раненых со стороны атакующих. О чем это говорит? Только об одном: действовали профи высочайшего уровня. Иначе мы бы получили принципиально иной уровень невосполнимых потерь.

Впрочем, можно было провести эту операцию по иной, скажем так, предельно упрощенной схеме: подтянуть танки на дистанцию прицельного выстрела, поднять в воздух авиацию и нанести массированное огневое поражению объекту. А потом заявить: «Боевики уничтожены. Задача выполнена. Однако, к несчастью, в ходе ее осуществления погибли люди, которых удерживали в больнице…»

Можно было так поступить? Нет, конечно! Мы же всегда учили наших ребят, осознанно выбравших свою профессию, что жизнь заложника превыше всего. Так было, кстати, и в Беслане…

Еще раз подчеркну, что до Беслана ни один спецназ мира не сталкивался с  такой исключительно сложной и  тяжелой ситуацией: сотни заложников в ограниченном пространстве, мины направленного действия и баллоны с сжиженным кислородом.

Особо обращаю внимание, что  взрывчатка была установлена с таким дьявольским расчетом, чтобы в нужный момент главный корпус обрушился в одночасье, похоронив под обломками как можно больше людей. Абсолютно тот же почерк мы имеем и на Дубровке. Для террористов жизнь человека — ничто.

Что касается главного — операции, то после штурма Шамиль Басаев снял все политические требования, думая только, как бы унести ноги, — это ли не успех?..

«Я понял, что такое «Альфа»

Трагедия, что 14 июня 1995 года потрясла страну и мир, открыла новую эпоху в истории террористических актов. По драматизму и накалу страстей будённовские события превосходили другие массовые захваты заложников. Например, в Никарагуа (1974  г.), в  Колумбии (1985  г.) и в Перу (1996 г.). Однако там не было родильных отделений или палат для тяжелобольных.

В числе заложников в больнице оказались и те, кто находился на стационарном лечении, а также медицинский персонал, роженицы в родильном отделении и только что появившиеся на свет младенцы… Страшные психологические травмы получили тысячи жителей города на реке Куме.

И был штурм — до конца не подготовленный, когда «Альфу» бросили фактически на убой, не дав еще одних суток на подготовку «специальной операции».

17 июня Группа «А», находясь на  самом острие событий, четыре с половиной часа находилась под огнем. Почти каждый четвертый был ранен, трое убиты…

Согласно агентурным данным ФСБ, на конец июля 1995 года в банде Шамиля Басаева (после возвращения из  Будённовска) от ран скончалось пятьдесят восемь человек.

Сам «террорист №1» сказал главному редактору газеты «Спецназ России» Павлу Евдокимову, вспоминая тот бой: «Я понял, что такое «Альфа»». Их разговор состоялся в июне 1997 года в поселке Новогрозненский при большом стечении народа.

Как я уже отмечал, в Будённовск Группа «А» прибыла уже после чудовищной облавы, ближайший прецедент которой наблюдался в нашей истории во времена Ордынского погрома Руси. Стянутые к больнице сотрудники внутренних войск и милиции не смогли создать плотное кольцо обороны и действовали вразнобой.

К десяти часам вечера в  Будённовск прибыли вице-премьер Николай Егоров, министр внутренних дел Виктор Ерин и директор ФСБ Сергей Степашин.

К несчастью, но ответственным за операцию был назначен Ерин, который был далек от такого рода специфики.

В город подтянулись отряд «Вега» (все, что осталось от легендарного «Вымпела» после передачи его в МВД) под  руководством Валерия Круглова и Сергея Лысюка, 8-й отряд спецназа МВД «Русь», части ОМОНа и СОБРы.

Еще раз процитирую лживый опус Игоря Бунича: «Снайперы «Альфы» уже время от времени постреливали по окнам больницы, когда в них появлялись любопытные головы, главным образом — женские, и, как правило, не промахивались, подтверждая свое высокое профессиональное мастерство. А однажды какой-то БТР, как  будто взбесившись, вдруг стал бить по окнам из своего крупнокалиберного пулемета».

В Будённовске бойцы Группы «А» были размещены на блоках в сотнях метров от больницы. Что касается «альфовских» снайперов, то у них не было задачи осуществлять «свободный поиск». Поэтому они по определению не могли стрелять по окнам и тем более — по заложникам.

Басаев, загодя готовясь к рейду, все хорошенько продумал и рассчитал: какое количество тяжелого вооружения взять с собой, как прикрываться в окнах роженицами, как  заминировать здание, как  требовать журналистов и что им говорить.

Еще раз подчеркну: главный результат басаевских расчетов был таков: взять больницу можно только путем армейской операции с применением техники, артиллерии, вертолетов. Наличие огромного числа заложников, среди которых были роженицы и беременные женщины, а также раненые, исключало всякую возможность проведения такой акции.

Стало быть, вывод для  Басаева был однозначный: ультиматум будет принят. Но все карты ему спутали сотрудники Группы «А», совершившие самый настоящий подвиг.

Генерал-лейтенант Александр Гусев:

— Мы пытались объяснить руководству, что нельзя штурмовать больницу, говорили о последствиях — сколько может погибнуть людей. Представили расчет сил и  средств, спрогнозировали возможные потери сотрудников спецназа и, главным образом, среди заложников.

Вообще штурм больницы, в которой двести террористов удерживают сотни человек, трудно спрогнозировать. Тем более, у нас появились данные, и они подтвердились, что террористы заминировали основное здание. Для  этого они использовали взрывчатку и баллоны с кислородом, которого было навалом в больнице.

Полковник Александр Репин:

— В городе работал штаб. Официально ее руководителем являлся министр внутренних дел генерал армии Виктор Ерин. Мы периодически туда давали информацию. Шла планомерная работа. Было общение Басаева с представителями штаба. Мы уже формировали рабочие группы, рисовали план-схемы. В  частности, мой второй отдел шел со стороны хирургического корпуса. Снайперские группы были со  стороны детского сада и хирургического корпуса.

Постоянно ведя рекогносцировку, изучая местность, изучая полученную информацию, мы были склонны к тому, что как-то надо склонить террористов отказаться от их намерений.

Проблемный момент — связь! У нас в подразделении были отработаны связи между своими отделами, оперативными группами, отделениями и так далее. Но с другими подразделениями такой слаженности не было. Как оказалось, связь в этой операции оказалась слабым звеном.

То, что обещали в этой операции силовую поддержку в плане техники — это все было с  запозданием. Лучше бы не обещали! Техники много было уничтожено: на открытой местности все просматривалось, все простреливалось — подойти к больнице было очень тяжело. Террористы прикрывались живым щитом: выставляли в окнах заложников, из-за них вели огонь. Как стрелять, куда стрелять?

…Уже в  конце операции, когда террористы готовились к выезду в Ичкерию, несколько офицеров «Альфы» в форме сотрудников МЧС прошли в больницу и проверили, — осталась ли угроза взрыва или басаевцы оставили нам на прощание смертоносные «сюрпризы». В  нескольких местах пришлось убирать взрывчатку.

Генерал-лейтенант Александр Гусев:

— Я во многом понимаю и решение Ельцина, и отвечавших за проведение операции Виктора Ерина, Сергея Степашина и Николая Егорова. Обстановка выходила из-под контроля. Город маленький, и почти у каждого жителя находился в заложниках близкий. Этот факт мог привести к тому, что люди сами бы пошли освобождать родственников. Я  также уверен и в том, что мы смогли бы достойно завершить операцию… если бы не было принято решение выпустить террористов. Относительно благополучный исход налета на Будённовск подтолкнул Радуева на совершение подобной же акции в январе 1996-го.

Не хочу обидеть спецназ МВД, но профессиональная подготовка сотрудников «Альфы», конечно, выше. Мы понимали: пусть лучше действует одно подразделение, в котором каждый сотрудник понимает своего товарища с полуслова, чем будет разнобой и иное количество потерь.

Поэтому мы с командиром «Веги» взяли непосредственно штурм на себя, а специальные подразделения МВД шли за нами во втором эшелоне, предупреждая возможные попытки террористов вырваться из окружения. Начинать операцию предстояло в четыре утра. Надеялись на внезапность, но ее не получилось.

…Надо же такому совпасть, но именно на  воскресный день 18 июня в тот год пришелся День медицинского работника. Накануне, в субботу, бойцам спецназа предстояло освобождать больницу, выполняя роль хирургов антитеррора. И работать без «анестезии».

«Завтра мы идем на смерть»

Руководство спецподразделения отдавало себе отчет, что отказаться от приказа не удастся. Памятен был еще октябрь 1993-го, когда мы повели себя по-своему, отказавшись крушить и убивать. Второго раза Группе этого не простят.

Офицеры отдавали себе отчет и в другом: не пойдут они, подготовленные профессионалы, тогда пошлют других, менее обученных, и тогда еще больше крови будённовцев будет пролито в ходе операции. Для сравнения.

Подготовка к освобождению заложников в Лиме длилась около полугода — там было пятнадцать-семнадцать террористов и семьдесят заложников. В Будённовске генералы, прессуемые Ельциным, дали самое малое время на рекогносцировку, чтобы подползти к больнице и лишь посмотреть, грубо говоря, «как она выглядит».

Старшие офицеры «Альфы» запросили пятнадцать единиц бронетехники, боекомплект для длительного ведения боя (в этом по своей личной инициативе помог Сергей Иванович Лысюк), «дымы». Все это было обещано. И только!

Перед атакой «Альфу» отвели с блоков, чтобы дать людям поесть, помыться перед боем. Командиры, построив воинов, сказали им примерно следующее: «Это не антитеррористическая операция, завтра мы идем на смерть, и большинство из стоящих здесь, возможно, погибнут. Тот, кто к смерти сейчас не готов, может выйти из  строя. Никаких претензий к нему не будет». И никто не сдвинулся с места.

Генерал-лейтенант Александр Гусев:

— У террористов имелись пособники вне стен больницы. Они-то и сообщили, что спецназ выходит на исходные рубежи. Кроме того, подвели врачи «Скорой помощи», которые стали по прямой связи предупреждать своих коллег, чтобы те были готовы к приему большого числа раненых. Еще одно обстоятельство было не в нашу пользу. Террористы расставили по территории больницы «растяжки», и потребовалось время, чтобы их ликвидировать.

Если брать простую арифметику, то у нас с террористами были примерно равные силы. Еще со времен Великой Отечественной войны известно: наступающие должны иметь как минимум троекратное превосходство в живой силе. Трудно назвать эту операцию антитеррористической. Бронетехника била только по стенам, т. к. басаевцы прикрывались женщинами, поставив их в оконные проемы, а сами вели огонь из-за спин своих жертв. Несмотря на такое положение дел, сотрудники «Альфы» нанесли врагу ощутимый урон.

Герой России генерал-лейтенант Александр Матовников:

— Будённовские события стали серьезным испытанием для силовиков, противостоянием настоящему врагу. Боевики хорошо укрепились в больнице, действовали строго по военной науке: оборудовали огневые точки, заминировали помещения СВУ — самодельными взрывными устройствами, расставили по палатам канистры с бензином, поделили территорию на простреливаемые сектора, использовали больных и беременных в качестве живого щита.

Одним из вариантов освобождения заложников был штурм больницы, однако он сорвался по независящим от «Альфы» причинам. Планировалась внезапная атака в пять часов утра, но у Басаева стояла захваченная машина «Скорой помощи», он слушал радиоволну, на которой и прозвучала команда всем медицинским бригадам быть наготове. Бандиты смекнули, что  к  чему. Застать их  врасплох не  удалось, наоборот — они ждали нас.

Нас встретили интенсивным огнем на подступах к больнице. Наверное, произошла утечка информации, потому что пока мы выдвигались, уже начинался обстрел всех тех мест, по которым мы должны были выдвигаться. А  когда подходили ближе к больнице, то пошел уже шквальный огонь. Боевики были готовы и ждали штурма. Чем ближе мы продвигались, тем тяжелее становилась для нас ситуация: невозможно было вести ответный огонь, вот в чем дело. В окнах заложники!

Мы понимали, что можно было рывком проникнуть на  территорию какого-нибудь корпуса, через окна, но это было бы для всех плачевным исходом. И для нас и для тех, кто находился в больнице: для больных, для  рожениц, для  всех. Потому что в такой ситуации вести бой в помещении, ну сами представляете, что это такое! Когда в каждой палате находятся больные разной степени тяжести. Понимали это и  террористы — все коридоры простреливались, в окнах стояли больные, кричали: «Не стреляйте, не стреляйте!»

Наш отдел вплотную подошел к больнице, некоторые уже были у  стен — Виктор Иванович Блинов и еще ряд товарищей. У Вити Блинова весь бронежилет был в  осколках, но он вовремя успел уйти оттуда. А ведь он еще в декабре 1979  года участвовал в  кабульских событиях. Стальной человек!

Как уже было сказано, перед штурмом сотрудникам Группы «А» было сказано: «Завтра мы пойдем на смерть. Большинство из вас погибнут. Тот, кто не готов, может выйти из строя».

Из строя тогда никто не вышел.

Более того, от имени группы молодых сотрудников к руководству пришел будущий Герой России Андрей Кумов. Он настоял, чтобы и их включили в боевые порядки.

Под шквальным огнем

Около пяти часов утра, едва успев развернуться, «Альфа» пошла на штурм больницы. Не хочу никого оскорблять, но… В одной из битв император Наполеон, наблюдая атаку английской конницы, сказал: «Самая лучшая в мире кавалерия — под самым безмозглым в мире командованием».

Как минимум за два часа Басаев был предупрежден о штурме. Это, как ни странно, уберегло в тот день жизни многим. Террористы ждали, и ожидание было напряженным.

Кстати, спецназ подставили представители штаба, которые приказали службе «Скорой помощи» собрать все бригады к больнице к  5 часам утра. У басаевцев были японские рации с шифроканалами, а  также в их руках оказалась диспетчерская «Скорой», находящаяся в  здании больницы.

Там мы помылись и улеглись чуть-чуть поспать, потому что за двое суток, находясь на блоке, почти не прикорнули. В час ночи меня вызвали в штаб. Там уже находился начальник нашего отдела Володя Тарасенко, начальник штаба Группы полковник Анатолий Николаевич Савельев, сказавший: «Буди ребят, будет штурм».

Примерно в начале третьего часа ночи я  всех поднял и отдал приказ: «Приготовиться к штурму больницы». Подгонять моих ребят было не нужно, они сами знали, что брать, чем вооружаться, — я лишь перепроверял и контролировал.

Решено было, что  первой на штурм пойдет «Альфа», поскольку в целом мы были лучше подготовлены, вооружены и  главное — радиофицированы. Заходили со  стороны котельной. Тридцать метров через лесополосу — и вот они, окна!

Полковник Сергей Милицкий:

— На построении для получения приказа я обратил внимание, что солдаты внутренних войск вооружены для  ведения общевойскового боя: кроме автоматов и пулеметов, было много гранатометов и ручных гранат разного назначения.

Сначала поехали на  автобусе, затем шли один за другим, с головным дозором впереди. Первые вспышки выстрелов я  увидел, как мне кажется, когда мы были достаточно далеко от больницы. Подойдя к ближайшему зданию, увидел там отдел полковника Александра Владимировича Михайлова, по которому и велся огонь.

Я так понял, что нашей задачей было пройти к больнице через гаражи со стороны пищеблока, но, если честно, я особенно не вникал, так как шел за  своим командиром — полковником Юрием Викторовичем Дёминым.

С Сергеем Савчуком проделали проход в сетке-рабице и вышли во двор гаражей. Где-то совсем рядом уже шла серьезная перестрелка, а мы в полной тишине перебежали к одноэтажному пищеблоку больницы. По-моему, очень быстро рассвело, и, как мне кажется, где-то в это время я  услышал голос Володи Соловова: «…Все, руке конец!». Больше я  его не слышал.

Вдоль гаражей, куда побежал Соловов — деревья и небольшой кустарник. Подумали, что он там. Я бросил дымовую шашку, чтобы прикрыть товарища. Все заволокло дымовухой, а Володи нет и нет! Еще одну шашку бросили, опять нет!

Лично меня спасло то, что я не успел полностью перелезть через трубу… Мгновенный кувырок назад, и я  за  углом котельной, куда меня буквально втащил за шиворот Сергей Таланов. Над  головой — шквал трассеров, пуль, дождь из посеченных веток и листьев…

Полковник Геннадий Жмёткин (Краснодар):

— Когда поступила команда о начале штурма, мы побежали вперед, стараясь маневрировать. Но это было очень тяжело делать из-за неровностей местности, тяжести снаряжения и штурмовых лестниц, которые несли с  собой. Когда террористы открыли огонь, показалось, что никто из нас не сможет добежать до укрытия. Настолько он был плотный.

Спасибо нашим снайперам, которые погасили часть огневых точек и сотрудникам «Веги», которые своим огнем не давали террористам прицельно стрелять. А вот бронетехника подвела. Из трех БТР-70, которые должны были поддержать штурм огнем и расстрелять за это время, как минимум, по боекомплекту, на позицию выехал только один, и сделав пять несмелых выстрелов в сторону больницы, развернулся и уехал.

Возле небольшой возвышенности, за которой мы планировали укрыться от огня, меня что-то ударило в руку. Посмотрев на нее, я увидел, что ранен, а кость предплечья раздроблена. Дальше продолжать движение я не мог и остался прикрывать огнем товарищей. Через полчаса для моей эвакуации подъехал БТР, который здесь  же и  сломался. Хорошо, что пространство за бугорком не простреливалось. Я не стал ждать, пока его починят. Перебежками, придерживая разбитую руку, вернулся в тыл, где мне оказали медицинскую помощь.

Капитан Александр Желтоухов:

— Днем 16-го числа нас собрали в школе. В 18 часов руководство — Степашин, Ерин, Егоров, Сосковец — начали совещание, а мы стали готовиться к штурму, приводили в порядок оружие и  спецсредства. Где-то часа в два ночи был отдан официальный приказ о начале операции в пять часов. Снайперы выдвинулись на позиции сразу. Группами по два человека мы окружили больницу.

Я встал в пару с нашим бойцом из  Краснодара. Наша позиция была со  стороны телевизионной вышки и главного входа — по этому направлению должна была выдвигаться краснодарская группа. Мы вышли по садам и залегли прямо в поле. Времени было уже три часа, по полю ползли мы очень медленно, ведь наше передвижение хорошо просматривалось из окон.

В 4 часа 45 минут я получил запрос от  краснодарской группы, готов ли я начать огонь и прикрыть их. Я сказал, что готов, вижу все хорошо, но еще не наступило время штурма. И буквально через пять минут началась стрельба со стороны войск МВД. Я повернул голову назад, смотрю: по полю несется краснодарская группа. Но не стреляя, а просто перебежками, в шахматном порядке, и несут лестницу — первый этаж чеченцы завалили матрасами. Пробегают мимо меня, абсолютно не замечая, — я был в специальной маскировке.

Делаю запрос, мол, кто у меня находится сзади. Свои. Летчики местные. Вот что  потом мне рассказали наши бойцы, которые после моего запроса туда побежали. Приходим, говорят, а они совершенно пьяные. Объясняют: «У нас в больнице друзья в заложниках, их сейчас расстреляют за то, что  вы штурм начали». В общем, еще минут пятнадцать я там ползал под  пулями родными, пока наши не разобрались.

Капитан Виктор Лисовский (Краснодар):

— Под прикрытием пулеметов ПК, ведя огонь всеми имеющимися огневыми средствами, личный состав штурмующих групп, короткими перебежками занял позицию в строящемся подземном гараже, находящемся на удалении 20-25 метров от больницы. Здесь развернулась настоящая огневая дуэль. Мы находились настолько близко от боевиков, что могли рассмотреть их лица. Но стрелять было трудно, так как они постоянно прятались за заложников. К тому же они переоделись в форму медперсонала, что мешало отличить их от заложников.

Я старался стрелять мало, чтобы не обнаружить свою позицию. Через некоторое время ко мне подошел Роман N и сказал, что один боевик высунул голову между двух женщин. Сам он стрелять по нему не решался из-за большой вероятности попасть в заложниц. Я стреляю довольно метко и решил его снять. С позиции Романа действительно была видна голова боевика. Его уверенное в своей безнаказанности небритое лицо постоянно ухмылялось.

Тщательно прицелившись, я выстрелил. Голова исчезла. Несмотря на уверения Романа, что я попал, полной уверенности у меня не было. Через десять минут из этого окна на козырек подъезда спрыгнула женщина, пролежав на козырьке около получаса, она спустилась вниз и прибежала к нам. По ее словам боевик, находившийся с ними в комнате, был убит выстрелом в голову.

…Через девять лет сотрудникам «Альфы» и «Вымпела» пришлось решать еще более тяжелую задачу — в  Беслане. Впрочем, нет, каждая из них была тяжела в равной степени. Как  и  Первомайское, как и  «Норд-Ост».

Окончание в следующем номере.